— А колу убери, — шутливо погрозил пальцем Дубов. — Ею будешь компьютерные программы запивать, а под грибки лучше водочку.
— Не пью, — отрывисто ответил Женька и подал Серапионычу листок с принтерной распечаткой. — Вот здесь то, что удалось прочесть на вашей дискете.
— И все? — разочарованно вздохнул доктор, пробегая текст, занимавший чуть более четверти страницы. — Да уж, не густо.
— А там и был всего один файл, да и тот здорово попорченный, — объяснил Женя. — Дискета в безобразном состоянии, я еще удивляюсь, как на ней вообще что-то сохранилось.
— Так-так, что у нас там? — пробормотал доктор и, поправив сползшее набок пенсне, с выражением зачитал:
— «…олог, профессионал в своей области. Я знаю, что ты живешь анахоретом и кроме своих ископаемых костей ничего знать не хочешь, но все может повернуться самым скверным образом, тем более что я чувствую за собой…» Дальше пропуск. Ага, вот: «…обязательно сходи к тете и передай ей, чтобы она…» Ну и дальше что-то уж вовсе невообозримое.
— Это все, что мне удалось восстановить, — пояснил Женя. — Как же можно доводить дискету до такого состояния!
— Я ж тебе говорил, откуда она взялась, — ответил доктор. И, оглядев остальных, спросил: — Ну, господа, что вы обо всем этом думаете? Лично я не сомневаюсь, что здесь кроется какая-то страшная тайна!
— По-моему, Владлен Cерапионыч, у вас уже и своя версия имеется, — заметил Дубов, старательно счищая кожицу с ярко-красной шапочки сыроежки.
— Может быть, — загадочно ответил доктор. — Но сначала, Василий Николаич, я хотел бы услышать ваше мнение как профессионала.
— A у меня, собственно, и нет никакого мнения, — огорошил Cерапионыча Дубов. — Да и вообще, я приехал сюда на выходной отдохнуть от всяких версий, слежек и улик, а вы меня опять в них втягиваете! — И Василий Николаевич с демонстративной тщательностью заработал ножом.
Однако Серапионыч, кажется, уже всерьез «завелся»:
— Да, но откуда в лесу взяться дискете, скажите вы мне на милость? Разве что кто-то взял с собой в лес этот, как его, компьютер в форме дипломата…
— Лаптоп, — подсказал Женя.
— Ну вот именно, значится, взял его в лес, поработал, а дискету потерял? Не верю!
— Ну почему, будь у меня такой, то я бы с удовольствием, знаете, на природе… — мечтательно протянул Женя.
— И у самого железнодорожного полотна? — ехидно перебил доктор. — По-моему, ясно — дискету выбросили из поезда!
Так как с этим выводом никто спорить не стал, то Серапионыч вдохновенно продолжал развивать мысль:
— Теперь — что мог бы обозначать этот странный текст? Какие у кого будут мнения?
— Позвольте мне, — попросила госпожа Заплатина. И, пробежав распечатку, заметила: — Такое впечатление, что это отрывок из какого-то литературного произведения, но на редкость бездарного. И, похоже, автор осознал собственную бесталанность, или, скажем так, отсутствие в тот момент вдохновения, и в отчаянии выбросил дискету в окно. У меня и у самой такое случается, хотя в поезде я обычно не творю. Тем более на компьютере.
— A вы что скажете, баронесса? — обратился Серапионыч к госпоже фон Aчкасофф.
— A, что? Извините, я о своем задумалась, — смущенно проговорила госпожа Хелена. — Загляделась на перелетных птиц. Знаете, еще в древних кисляцких преданиях говорится, что ласточка символизирует душу. Когда осенью она улетает, то и природа засыпает, а весной ласточка возвращается, и земля пробуждается от сна. И будто бы в захоронениях древних кислоярских правителей… Ах, впрочем, это к делу, конечно же, не относится.
— Баронесса как всегда в своем репертуаре, — хохотнул Василий. — A что говорят древние поверья о грибах, вы не в курсе?
— O, это тема для целой диссертации, — азартно подхватила баронесса. — Древние кислоярцы задолго до Курехина открыли, что грибы встречаются и среди людей. Так, если верить древним пиктограммам, которые обнаружил при археологических раскопках на Гороховом городище мой питерский коллега профессор Кунгурцев…
— Баронесса, о грибах после, — сурово перебил Серапионыч. — Что вы можете сказать о тексте на дискете?
— Ну, по столь малому фрагменту установить целое довольно сложно, — пожала плечами баронесса, — труднее даже, чем нарисовать портрет Ивана Грозного по черепу. Но этот фрагмент явно эпистолярного происхождения и чем-то отдаленно напоминает небезызвестную переписку вышеупомянутого Грозного с князем Курбским.
— Да, но во времена Курбского и Ивана Грозного не существовало ни компьютеров, ни железной дороги, — заметил Серапионыч.
— Необычайно тонкое замечание, — хмыкнул детектив Дубов. — Да, доктор, так ведь вы собирались попотчевать нас вашей собственной версией.
— Ну что же, — охотно подхватил доктор, — вот вам моя версия, опирающаяся на факты. А факты таковы. На днях я прочел в уголовной хронике, что по приезде в пункт назначения в купе фирменного поезда «Северный экспресс» Кислоярск — Прилаптийск обнаружен труп неизвестного человека с фальшивым паспортом. Рядом с ним лежал этот, ну, как его…
— Кинжал? — попыталась угадать Ольга Ильинична.
— Да нет, беднягу застрелили, — вздохнул доктор. — Ну, как его, тип-топ.
— Лаптоп, — поправил Женька.
— Ага, вот именно. И безо всяких дискет. А что касается текста, то исходя из характеристики адресата — анахорета, знатока костей — я знаю в Кислоярске одного человека, к которому она вполне подходит.
— Догадываюсь, о ком вы говорите, — подхватила баронесса. — И что же, что же?
— Да очень просто, — с уверенностью продолжал Серапионыч, — тот неизвестный в поезде был, судя по всему, крупным мафиози, и стал он жертвой внутренних разборок. А «анахорет» — его сообщник, с которым они проворачивали всякие аферы. Этот мафиози пытался удрать в Прилаптийск, но в поезде почуял за собой слежку и решил таким образом передать послание сообщнику. Думаю, что на дискете были записаны его имя, адрес и просьба нашедшему передать дискету по назначению за приличное вознаграждение.
— А если наоборот — мафиози, или кто бы он там ни был, писал послание, но тут заметил, что за ним следят и на всякий случай выкинул его за окно именно в надежде, что его никто не найдет? — возразила госпожа Заплатина.
— Вряд ли, — покачал головой Серапионыч. — Я ведь говорил, кажется, что дискета была завернута в пакетик. — И, обернувшись к Дубову, доктор горделиво спросил: — Ну, Василий Николаич, как вам моя версия?
Василий отложил ножик — похоже, горячность доктора начала его забавлять.
— Видите ли, Владлен Серапионыч, мне ваши построения кажутся, как бы это помягче выразиться, несколько надуманными, — медленно заговорил детектив. — Во-первых…
— Извините, мне тоже, — перебила баронесса. — Если мы с вами, Владлен Серапионыч, имеем в виду одно и то же лицо, то должна вам сказать, что это ученый с мировым именем, профессор, я сама как-то обращалась к нему за консультацией. В общем, на сообщника мафии он ну никак не похож!
— Он очень скрытый человек, — возразил доктор, — как раз из тех, про кого говорят, что в тихом омуте черти водятся. Ах да, простите, Василий Николаич, мы вас перебили.
— Да нет, ничего, — рассмеялся детектив. — Просто я предпочитаю не делать скоропалительных выводов. Во-первых, вовсе не обязательно, что дискету выкинул именно тот погибший неизвестный. По железной дороге идет довольно много разных поездов, и отнюдь не только Кислоярск — Прилаптийск. Во-вторых, если убитый и вправду крупный мафиози, то он имел бы солидную охрану и уж во всяком случае не дал бы себя так легко застрелить. В-третьих, нигде не сказано, что ваш «анахорет» живет именно в Кислоярске. Возможно, что послание, если это действительно послание, а не художественная литература, адресовано кому-то не известному вам, живущему не в Кислоярске, а, например, в Прилаптийске. Я могу назвать и «в-четвертых», и «в-пятых», но и без того понятно, что ваши предположения, дорогой доктор, построены не более как на зыбком песке.
